Научный семинар «Полемика о происхождении нравственных ценностей», прот. А. Ранне, 28.09.2016 года

 28 сентября 2016 года протоиерей Александр Ранне, доцент кафедры богословия выступил с докладом   «Полемика о происхождении нравственных ценностей в контексте  идеи Ф.Ницше о «ресентименте».

img_20160928_160223 img_20160928_155517 img_20160928_154703

 

 

 

 

 Философия ценностей появляется в XIX веке. Само понятие ценность заменяет общепринятое в философии с эпохи античности понятие блага. Наиболее важными ценностями всегда считались жизнь, любовь, верность, вера, свобода, справедливость, мир, собственность, благоденствие. Но всё это имеет значение только в рамках существования, в контексте самой жизни, которая и является, таким образом, основополагающей ценностью. Кроме того, высшие ценности, такие как любовь, верность, вера, свобода, справедливость и мир – приобретают своё истинное значение только в перспективе вечности, так как в рамках земного существования неосуществимы. Но именно в стремлении к их реализации человек добивается наибольших успехов в собственном развитии и, в конечном счете, в развитии культуры и цивилизации.

В конце XIX века, особенно в Англии, были очень сильны тенденции сохранить христианскую мораль, распрощавшись навсегда с христианством как религией. В каком-то смысле основной пафос представлений позднего Л. Толстого находится тоже в этом русле. Переписанное им евангелие без чудес и Воскресения Христова яркое тому свидетельство. Дело, конечно, не в том, что Лев Николаевич становится атеистом. Просто личный трансцендентный Бог, явленный во Христе, заменяется в его мировоззрении растворённым в природе безличным божеством. В эту сторону постепенно сползают и многие протестантские  представления, рассматривая Воскресение Христа как некое олицетворённое его учениками психологическое явление.

Категорическим противником сохранения христианской морали без фундамента веры был Ф.Ницше. «Отрекаясь от христианской веры, — писал он в работе «Сумерки идолов, или Как философствовать молотом», — выдёргиваешь этим у себя из-под ног право на христианскую мораль. Последняя отнюдь не понятна сама по себе… Христианство есть система, сообразованное и цельное воззрение на вещи. Если из него выломаешь главное понятие, веру в Бога, то разрушаешь этим также и целое: в руках не остаётся более ничего необходимого. Христианство предполагает, что человек не знает, не может знать, что для него добро и что зло: он верит в Бога, который один знает это. Христианская мораль есть повеление; её источник трансцендентен; она находится по ту сторону всякой критики, всякого права на критику; она истинна лишь в том случае, если Бог есть истина,  — она держится и падает вместе с верой в Бога».

Ф.Ницше, с раннего возраста интересовавшийся проблемой происхождения зла, со временем вынужден был поставить перед собой проблему об условиях формулирования человеком проблемы добра и зла. Это означало, что для человека было крайне важно  ответить на вопрос, что для него является добром, благом, ценностью, а что злом. Таким образом, должна была выявиться целая иерархическая система суждений  об опыте постижения внешнего мира. Вне контекста с Творцом, для человека всё приобретает двусмысленный характер. Но это для человека богословски мыслящего. Для Ницше, чтобы прояснить вопрос о возникновении ценностей, разум необходимо освободить от всех условностей настолько, чтобы поставить под сомнение существование самих ценностей. С точки зрения Ницше человек, который постоянно должен думать, как бы ему не ошибиться,  становится, в конце концов,  «ходячим убожеством», потому что он ненавидит все естественные инстинкты, осознаёт себя «грешником» и  ни на что не способен.

В своей критике  Ницше в конце жизни, уже на грани сумасшествия в «Антихристе» не только производит кардинальную переоценку всех ценностей, но и проклинает христианство. Отправной точкой размышлений для него являлась английская позитивистско-утилитарная психология морали. Он против отождествления добра и полезности Герберта Спенсера, по мнению которого первоначально неэгоистические поступки назывались добрыми теми, кому они приносили пользу. В книге «К генеалогии морали» он пишет: «То были, скорее, сами добрые, т.е. знатные, могущественные, высокопоставленные и возвышенно настроенные, кто воспринимал и оценивал себя и свои деяния как хорошие. Из этого пафоса дистанции они впервые заняли себе право творить ценности. Зависть слабых перед сильными рождает стремление, которое для них в силу слабости возможно только лишь в воображении. Эта воображаемая месть вырождается в ресентимент – злой и завистливый взгляд на всё, что отличает сильных». С евреев начинается восстание рабов морали. В Иисусе Христе и Его евангельской любви Ницше видит воплощение еврейских ценностей и идеалов. Смерть Христа на кресте – это крючок, на который попались противники Израиля. После этого невинное наслаждение сильных, стало уже невозможным, так как они  испытывали угрызения совести и чувство вины.

Несмотря на то, что философия Ницше была подвергнута жесточайшей критике, немецкий католический философ Макс Шелер называет ресентемент самым значительным открытием в сфере изучения происхождения нравственных суждений. Христианскую идею любви Шелер описывает, противопоставляя её духовному миру Древней Греции. Это обусловлено ещё и  тем, что в «Антихристианине» Ницше противопоставляет Христа Дионису.   Для христианства характерно то, что Шелер называет «изменением направления любви». Согласна греческому представлению о любви, она есть ничто иное, как стремление низшего к высшему. «Как раз, наоборот, пишет Шелер, любовь проявляется в том, что благородный склоняется и спускается к неблагородному, здоровый к больному, богатый к бедному, красивый к уродливому, добрый и святой к подлому и злому, мессия к мытарям и грешникам – и делается это без античного страха что-то потерять или самому стать неблагородным, а в своеобразной благочестивой убеждённости, что в акте этого» склонения», в этом соскальзывании вниз, в этой «утрате самого себя» ты обретаешь наивысшее – становишься равным Богу». Идея такой любви является основополагающей для христианства, и из неё возникает другая идея Бога, отличная от представления классической античности. Бог становится любящим Богом, и уже нельзя помыслить такое благо, которое могло бы быть выше Божественной Любви. По мнению Шелера Ницше не понял идеи христианской любви. Однако нельзя сказать вслед за Шелером, что Ницше не понял истинный смысл христианской любви – наоборот, понял и не принял, потому что, с его точки зрения в христианстве учение не подтверждается практикой. Проблема своими корнями уходит в трагедию Иова Многостродального и сам Ф.Ницше, чем больше страдал, тем категоричнее отвергал христианство.

Макс Вебер совершенно правильно отметил, что основная идея Ницше заключается в редукционизме религиозных ценностей на уровень общественных интересов. Ницше и Вебер совершенно по-разному интерпретируют психологическую основу самоосознания господствующего сословия. Вебер был убеждён, что одного удовлетворения от пребывания в благополучии мало, необходимо ещё и оправдание такому избранному бытию. Если для Ницше ценности возникают из опыта обделённости счастьем, то для Вебера определённые виды страданий ведут даже к обладанию сверхъестественной силой.

В современной философии часто вообще сомневаются в целесообразности самих рассуждений о ценностях. Можно выделить по крайней мере три основные возражения против оправданности суждений о ценностях. По мнению некоторых,  споры о ценностях, не имеют смысла потому, что человеческое действие в целом и ценностные ориентации в частности имеют лишь незначительное влияние на ход общественно-исторических процессов. Это точка зрения радикально материалистических подходов. К этим воззрениям близка и функционалистская теория  Никласа Лумана.

Некоторые критики из числа либералов и постмодернистов убеждены, что уже даже любой разговор о ценностях представляет собой попытку навязать ценности другим. Попытка сгладить различия при помощи полемики о ценностях не просто обречена на провал, с их точки зрения, такая попытка опасна. Потому что усилия, направленные на то, чтобы сделать определённую систему ценностей обязательной, вызывают обратную реакцию.  

Наконец, Зигмунд Бауман предпринял попытку создать новую этику в эпоху, как он пишет, полной неопределённости, когда «осознание неопределённости относительно основ ценностей становится неизбежным». Эти поиски приводят Баумана к Эммануэлю Левинасу и его философии Другого в значении «безосновательной основы» нравственных побуждений. Отходя от концепции общества в значении «фабрики морали» (вопреки Никлосу Луману), Бауман обращает внимание на досоциальные источники нравственности. Бауман отмечает факт истощения телеологической и эволюционистской философии истории в рамках общественного сознания XX века.  В душе человека нашего времени укоренился некий непреодолимый разрыв между уверенностью в непреложности собственных ценностей и характерной для современного общества неопределённостью относительно их обоснования. Ценностная ориентированность человека не обязательно предполагает наличие философского или даже религиозного обоснования нравственных идеалов, воспринимаемых зачастую на досознательном уровне! И поэтому, возможно, сторонники тезиса о конце всякой определённости недооценивают масштабы молчаливого ценностного консенсуса в рамках современной европейской культуры. Наличие в современной практике фундаментальных ценностных конфликтов (например, в отношении права женщины на аборт, проблемы связанные с эвтаназией, признание гомосексуальных браков) не являются,  свидетельством утраты общего языка.

Хабермас (серый кардинал современной социал-демократической мысли), подчёркивает важность иудео-христианского наследия: «Это наследие [иудейская этика справедливости и христианская этика любви], практически не изменившееся, стало предметом постоянного присвоения и критического переосмысления. В настоящее время ему нет альтернатив. И в свете нынешних вызовов, выдвигаемых постнациональной плеядой, мы по-прежнему продолжаем черпать из сути этого наследия. Остальное – всего лишь бесполезная постмодернистская болтовня».  Хабермас считается автором и популяризатором концепции постсекулярного общества, в котором большую роль будут играть идеи справедливости и любви традиционных религий, хотя и в интерпретации левых и новых левых, и взаимодействие с лидерами традиционных религий.